- Агнец
Чтобы покончить с пред-жизнью, мне нужно было принести жертву. Есть множество практик и методик, в которых жертва не обязательна или может быть символической. Ну, например, нужно сломать веточку над алтарем или насыпать соль пополам с содой в плошку и произнести: «Пусть эта жертва будет залогом…».
Так – не работает. Можете мне поверить, я пробовал все. И в итоге пришел к выводу, подтверждаемому самыми авторитетными источниками, что, во-первых, жертва должна быть настоящей, а во-вторых, – не надо, чтобы она портила карму.
На тот момент у меня имелись: наполовину погашенная ипотека, должность руководителя отдела продаж в компании, торгующей бухгалтерским ПО, четырехлетний Форд «Фокус» и невеста, с которой мы ссорились каждый раз, когда речь заходила о нашей свадьбе.
С другой стороны, можно сказать, что у меня были семь лет дзюдо в детско-юношеской спортивной школе олимпийского резерва, шесть лет в МАИ, четырнадцать курсов и шесть интенсивов по продажам, а еще купленный втайне от всех дорогой и совершенно бесполезный курс по картам Таро.
С третьей стороны мне стукнуло тридцать четыре года от рождения, двадцать девять от первой осознанной и запомненной мысли, восемнадцать лет от окончания школы, двенадцать от окончания института и семнадцать от потери девственности.
Наступил момент кризиса: я не понимал кто я, что я и зачем. Казалось, весь мир задался целью вбить меня в стандартную колею, из которой я выпаду – например – в семьдесят три, обремененный онкологией, семью внуками и третьим браком.
И я решил изменить свою жизнь. Полтора года все свободное время я искал – как же мне вылезти из проклятой колеи. И я нашел. В итоге ранним весенним утром, когда Москва вся еще спит, и лишь дворник, бормоча что-то неразборчивое на тюркском наречии, метет под окном двор, я вскрыл вены.
Это была осознанная жертва. В ванне курились все необходимые благовония, а на голубом кафеле стен я нарисовал нужные символы. У изголовья лежала колода – обычная покерная в пятьдесят четыре карты. Я всегда был игроком, и когда выбирал предмет, символизирующий меня, не усомнился ни на мгновение.
Но в самый последний момент испугался.
А что, если…
И умер.
- Муравей
Не было ничего, совсем ничего. Просто пустота, она приходила изнутри, отражалась вовне и уходила обратно, принося бесконечный холод.
Я словно летал, парил – но на самом деле не двигался с места. И это длилось бесконечно, пока однажды я не смог сосредоточиться и не создал твердь. Совсем мало – может быть, пять – а может семь сантиметров неровной каменной тверди в диаметре. Но получив ее, я получил точку отсчета. И больше не было бесконечной пустоты – а стала твердь, окруженная пустотой.
С этой точки начался отсчет времен. Когда я нарастил твердь достаточно для того, чтобы не грохнуться с нее во сне, я зажег над твердью свет. Свет получился тусклый, и с каким-то алым, раздражающим меня оттенком. Но все же, это уже не была тьма.
День за днем, ночь за ночью, прекращая свои труды лишь затем, чтобы немного поспать, я создавал свой мир. Полгода у меня ушло на то, чтобы воздвигнуть зеленые холмы километра на три в длину и километра на два в ширину.
Теперь это был не голый камень, а земля с травой и деревьями. Через восемь месяцев первая яблоня дала первые плоды. И хотя я в этом мире не нуждался в еде, первое яблоко я съел, даже несмотря на то, что оно оказалось чудовищно кислым.
И в тот же вечер обнаружил, что больше не наг – я был одет в мокасины, фетровую шляпу, алую шелковую рубашку и серый фланелевый костюм, а в кармане брюк была та самая покерная колода.
Видимо, закон про яблоко и наготу относился не только к моей родной земле, но считался базовым для всех вселенных.
- Кукушка
За полтора года я сильно продвинулся. В моем мире возникли скалы и поля, озера и реки, сады и холмы. В основном, конечно же, холмы. Я не знаю, почему так случилось, но изумрудная зелень холмов появлялась каждый раз, когда я творил бездумно – для них мне не нужно было прилагать усилий. Скалы или сады создавать было куда сложнее.
В моем мире жили птицы, рыбы, насекомые. Бегали уже кролики и суслики, лисы, я подбирался к созданию волков и медведей, а потом – последовательно, конечно же – людей.
Моя борода достигла груди, и даже брови стали сильно гуще. В шевелюре проклюнулись первые седые волосы, но это не пугало и не смущало меня.
Я отдыхал вечером в тени деревьев, когда доработанное мною солнце уже палило не так сильно. И тут из-за скал показалась она - чернявая, с острым, чуть усталым взглядом, тонкими чертами лица. Я бы дал ей двадцать два-двадцать три года, На ней красовался длинный серый балахон, скрывающий тело от шеи до кистей рук и ступней в грубых деревянных сандалиях.
- Помогите мне, - потребовала она.
Говорила она на незнакомом языке, но в своем мире я сам был точкой отсчета и не мог ее не понять.
- И в чем же вам помочь? – поинтересовался я.
Молодая женщина резким движением приподняла балахон, и я увидел на ее левой лодыжке стальной браслет, от которого тянулась цепь.
Пройдя вдоль нее, я обнаружил на каменистой земле длинный хрустальный гроб, в котором лежал мощный бородатый мужик лет пятидесяти, в такой же, как на женщине, хламиде.
- Вам помочь снять цепь? – поинтересовался я.
- Как вы смеете! – возмутилась она. – Это священные узы брака! Помогите мне дотащить гроб до вашего дома и примите меня как гостью!
Ее звали Юлифь. Сказать по чести, первой мыслью было вскрыть гроб, подложить даму к мужу и закопать их подальше в скалах, чтобы через несколько лет глянуть, не взошло ли из этого семени что-нибудь интересное.
Но проклятое воспитание не дало мне поднять руку на гостью. Домом я на тот момент не обзавелся – да он мне и не требовался, весь этот мир был для меня домом, крепостью, твердыней. Но чтобы не разочаровывать гостью, я помог ей поднять гроб, и пока мы тащили его мимо скал, сразу за ними я возвел небольшую избушку-пятистенок.
К этому времени, если я что-то создавал, оно почти сразу начинало жить своей жизнью, обрастало текстурами и мелочами, встраивалось в мир, притворяясь, что существует уже давно. Видя и чувствуя это, я бы отнюдь не удивился, если бы узнал, что мой родной мир с Москвой, «Песнью о вещем Олеге» и динозаврами был создан, например, в начале двадцатого века декаденствующим демиургом.
Юлифь дом мой разругала в пух и прах: слишком маленький, слишком крестьянский, и пахнет в нем луком, и слуг нет, чтобы затопить печь.
Чтобы накормить Юлифь ужином, мне пришлось создать пару бутылок вина, головку сыра, вяленую свиную ногу и большой пирог с индейкой и яйцами. К концу ужина она сменила гнев на милость и сказала:
- Чтобы гостеприимство оказалось достаточным, прошу вас помочь мне с омовением, а затем согреть мою постель.
- А как же ваш муж? – удивился я.
- О, он очень спокойный! – уверила меня Юлифь. – А если накрыть гроб покрывалом, то еще и незаметный!
Все же я отказался от оказанной чести. Эта встреча очень смутила меня и выбила из привычного ритма. Как только дама уснула на печи – гроб пришлось взгромоздить туда же, к стене – я пошел и продолжил созидание мира.
- Кукушата
За ночь я создал семнадцать волков, две полные стаи, каждая из которых имела свою территорию. В одной из стай вожаком я сделал старую, седую волчицу, которую мечтали свергнуть молодые волки, являющиеся одновременно ее сыновьями и любовниками, но до того, как они смогут – пройдет еще немало времени.
Утром я просто свалился от усталости прямо в холмах и спокойно уснул, а проснулся от детских голосов.
- Нет, не я!
- Нет, ты!
- Нет, не я!
Они были визгливы и настырны – двое мальчишек и девчонка в балахонах, то ли дошкольного, то ли младшего школьного возраста, я никогда не умел определять возраст детей.
- Вы! – ворвался я в избушку и указал на Юлифь. – Вы притащили сюда этих несносных!..
- Это ваши дети! – проникновенно заявила женщина, все еще лежащая на печи. С небольшим уколом совести я понял, что без моей помощи ей не снять гроб и не слезть.
- Уж на таком-то уровне я процессы представляю, - ответил я. – Все, хватит, поиграли и будет. Я готов проводить вас вместе с вашими детьми и вашим мужем из моего мира.
Женщина зарыдала, умоляя пощадить ее и ее детей. Я дал ей один день, не более – с крайним сроком в следующее утро.
Весь день я создавал гору и горный ручей, а ночью сделал медведя – пока одного, зато матерого, старого, со множеством шрамов. Когда я сотворю людей, то совсем не удивлюсь, если окажется, что в прошлом медведь задрал не одного охотника.
Под утро меня сморил сон. А вместо пробуждения я получил самый сильный толчок из всех, какие когда либо мне выпадали.
- Ёж
И вновь я был в пустоте. Но сердце мое осталось в том мире, который я возвел, и я попытался пробраться в него – но ничего не получилось, я мог сколько угодно летать вокруг тверди с зелеными холмами, но никак не мог проникнуть внутрь.
Не знаю, сколько времени я потратил на то, чтобы прорваться – но мне так и не удалось это. Но окончательно устав и потеряв надежду, я вдруг понял, что Юлифь должна была откуда-то появиться. Не могла же она возникнуть сама по себе в пустоте, да еще сразу с тремя детьми и пристегнутым к ноге гробом.
Расследование не было слишком долгим. Сама по себе пустота – это ничто, без причин и следствий. Но любой предмет, зарождающийся в ней, сразу же образует множество следствий. А так как многие предметы появляются уже с историей, то образуются и причины.
Мой мир зеленых холмов при создании породил множество прилегающих территорий, уходящих эхом в другие измерения. То есть, создав свой мир, я создал и параллельные ему миры. И они оказались не защищены.
- Термиты
Эти миры были похожи на мои зеленые холмы, как обезьяна во фраке похожа на лощеного денди: чем ближе подходишь, тем меньше сходства. Но, тем не менее, здесь была твердь, здесь была вода – хотя и мутная, а иногда и ядовитая.
Я нашел место, которое мне понравилось больше, чем другие, и вынул из кармана колоду. Долго раздумывал я над четырьмя королями, но в итоге выбрал бубнового: он показался мне самым здравомыслящим.
Прикусив губу, поцеловал я карту, давая ей свою слюну и кровь, а потом кинул карту на землю, и встал передо мной могущественный монарх с восточными чертами лица и саркастической усмешкой на устах:
- Что нужно тебе?
- Я хочу отвоевать свою землю.
- Янтарь?
Не сразу я понял, что он имеет в виду, а потом покачал головой:
- Все истории о сотворении мира немного похожи… Но нет, не янтарь. У меня есть враг, захвативший мою землю и мне нужна помощь.
- Подними моих братьев, - потребовал Бубновый Король.
- Если мы договоримся, - ответил я.
Он отказался беседовать посреди безжизненных земель. Я взял карту бубнового туза и разбил из нее лагерь, а затем по настоянию собеседника оживил бубновых даму, восьмерку и тройку – по поводу тройки у меня создалось впечатление, что юноша был внебрачным сыном Бубнового Короля, но я не стал уточнять.
- Итак, - Бубновый Король принял из рук своей Дамы кубок с вином и откинулся в удобном кресле. – Ты предлагаешь поднять всю колоду, а за это просишь начать игру: отбить твою землю. Мы должны убить ту женщину, Юлифь, ее мужа, и уничтожить всех его потомков.
- Я тут словно спонсор геноцида, - поежился я. – Ладно, войну начинал не я, и если они сдадутся – то я смогу сохранить их жизнь. Хорошо?
- Правила оговорены, - усмехнулся Бубновый Король. – Я согласен.
- Будут ли твои братья соблюдать правила? – спросил я его.
- Конечно же, - ответил он. – Все, кого ты сейчас поднимешь. И еще: я немного вижу будущее. И ты не представляешь, как смешно тасуется колода!
В тот же вечер я поднял всех, кроме джокеров и Валета Пик. Бубновый Король отдельно попросил не поднимать юношу: он был слишком дерзок и чем-то не угодил влиятельному владыке.
На следующее утро четыре лагеря были заполнены людьми и лошадьми – их всех накопилось куда больше пятидесяти одного, здесь были уже и шлюхи, и маркитанты, и какие-то суровые ветераны без масти на камзолах.
Я встретился со всеми четырьмя Королями и мы подтвердили вчерашний уговор.
- Все, можете отправляться путешествовать, - сказал Пиковый Король. – Я, как бывалый стратег, оцениваю осаду в семь-восемь лет, но не более пятнадцати. Попробуем пройти сквозь скалы и по текущей воде, но с наскоку взять вряд ли удастся.
- Спасибо, - сказал я, протянул руку, но короли посмотрели на меня как на идиота, а Червовый подсказал:
- Только рыцари и люди подлого звания показывают пустую ладонь. У владыки всегда в ладони что-то должно быть. Или золото, или меч, или яд, или скипетр.
Пока я уходил, за моей спиной все больше и больше разрастался лагерь. Идея того, что осада продлится долгие годы, мне не нравилась, но, видимо, других способов получить свою землю обратно у меня не было.
Создать новую я не мог: мое сердце осталось среди зеленых холмов.
- Лев
Уходил я в никуда и бродил несколько дней по пустынным и ядовитым землям, представляя, как огнем и мечом обрушится войско карточных королей на мои любимые зеленые холмы, а потом – неожиданно даже для себя – вышел прямо на свои любимые холмы, и встал на вершине одного и не узнал своего мира.
Ибо стал он жестче, и объемнее, и сильнее. А под холмами, там, где раньше мир просто обрывался в серое ничто, сейчас билось прибоем стальное море, а над ним кружили чайки. Это был мой мир, но его словно принял из моих рук другой мастер, который продолжил мою работу ровно на том месте, на котором я ее оставил.
- Нравится?
Я прыжком отскочил и чуть не свалился вниз, оборачиваясь. Передо мной стоял смутно знакомый высокий и мощный мужчина. Я не сразу узнал в нем мужа Юлифь. Теперь он был не в балахоне, а в дорогом кафтане, узких кожаных штанах, а на голове у него проглядывал ободок почти незаметной короны.
- Кто ты? – спросил я.
- Зевас, - ответил он. – Ты уж извини, что мы так обошлись с тобой. Надо понимать – у некоторых талант создавать миры. А у других - развивать их. Ты ведь не в обиде?
Он говорил спокойно и взвешенно, но внутри у меня клокотала ярость. Кроме всего прочего, Зевас был немного похож на Андрея Викторовича, моего первого наставника в продажах, тихого и мягкого подлеца.
Хотя, конечно же, это не Зевас походил на Андрея Викторовича, а скорее Андрей Викторович на Зеваса.
- Я в обиде, и я этого так не оставлю, - заявил я мрачно.
- Очень жаль, - грустно улыбнулся Зевас. – Тогда переходим к другому плану.
И в этот момент у меня отказали руки и ноги, и я рухнул на землю. В небе кружили грифы. Грифов я точно не делал. А еще по небу плыли тяжелые грозовые тучи, многослойные, красивые, темно-серые, отливающие местами фиолетовым.
Перед тем, как потерять сознание, я проникся величием и красотой собственного замысла.
- Свинья
Юлифь подливала Зевасу вина, а я сидел привязанный к креслу-качалке. Привязали меня не потому, что я мог сбежать – куда я сбегу без ног? – а чтобы не выпадал поминутно из кресла, потому что рук у меня тоже не было.
- Согласен, согласен, демиурги тоже нужны! - продолжал нашу беседу Зевас, накалывая на вилку очередной кусочек моей руки. – Но вот сам скажи – кого больше ценят, талантливых администраторов или создателей миров? Вот в том мире, из которого ты родом, кто больше зарабатывал? У кого дом больше, пироги вкуснее?
- Но без нас не будет вас, - ответил я.
Зевас был весьма опытным соперником. Да даже тот факт, что он разговорил меня после того, как отрезал и поджарил мои ноги, многого стоил.
- В любом процессе есть такие вещи, которые лучше не демонстрировать, - Зевас усмехнулся и откусил еще кусочек, жмурясь и показывая мне, как же вкусно и что зря я отказался – хотя мне не предлагали, но да, я бы точно отказался. – Вот круговорот в природе, когда мертвые животные удобряют траву, никто же не акцентирует на том, как гниют трупы, как по ним ползают отвратительные насекомые? Все любят растущую травку, пасущихся животных. Если вдруг нужно шокировать – вспоминают, как хищники пожирают травоядных.
- Демиурги не гниющая падаль, - сказал я.
- Ты прав, - неожиданно согласился Зевас. – И хочу сказать, ты действительно ценен. Но понимаем это только мы – самые лучшие администраторы. Цени меня за то, что я ценю тебя.
Он расхохотался, а потом земля прямо под столом вспучилась и наружу полезло что-то странное, кресло упало и некоторое время я ничего не видел, только чувствовал жар, и еще слышал визг, лязг и крики.
А потом Зевас поставил кресло и я увидел ряд из семи мертвых людей на земле, и у первого из них на плаще виднелись четыре алых сердца.
- Знаешь их? – спросил Зевас.
Его рот был разбит, и он поминутно сплевывал кровью.
- Они отомстят за меня, - ответил я.
Четверка червей – вроде бы про него что-то говорили. Дерзкий, молодой… Хотя все, кто младше девятки – молодые и дерзкие.
- И тебе, и за тебя, - загадочно произнес Зевас, встал на колени и начал поднимать с земли кусочки мяса и небрежно пихать их в рот, и глотать не жуя.
За ним виднелся высокий каменный замок, перед которым играли в странную игру с двумя мячами трое его детей.
- Честно скажу, есть у тебя места, жрать которые мне будет противно, - сказал Зевас, вставая с колен. – Но надо поторопиться, Юлифь говорит что луна благословит завтрашний вечер.
- Феникс
Из окна замка были видны лес, озеро, самый край городской стены, а также кусочек дороги с бесконечными вереницами людей.
Мне рассказывали, что когда-то войны не было, но я этого не помню, я родился уже после ее начала. Когда мне было четыре, Карточные Короли убили Георга – моего старшего брата. Когда было восемь – убили маму Юлифь, но ее оживил отец, и она еще несколько месяцев была безумна, но потом потихоньку отошла.
С самого рождения мне твердили, что я особенный. Кемь, сестра, шептала мне, что я должен прекратить войну. Что я приведу на наши земли мир.
Мне тяжело было видеть, как наше королевство страдает. Нападения теперь случались каждый день, я уже привык, что гонцы приезжают и рассказывают о разоренных деревнях и проигранных боях.
Но сегодня мне должно было исполниться тринадцать, а отец не назначил никакого празднества, а просто вызвал меня к себе.
- Митриус, - сказал он веско. – Я должен раскрыть тебе несколько секретов. Но прежде скажи, любишь ли ты своих мать, сестру, брата и меня?
- Больше всего я люблю мать, - честно признался я. – Кемь и Вильжама тоже люблю, хотя Вильжам обращается со мной как с маленьким. А вас, отец мой, я прежде всего глубоко уважаю, ибо только ваша власть стоит между Карточными Королями и нашими жизнями.
- Это не тот ответ, которого я ждал, но выбора нет – наш мир вот-вот падет, все стены между мирами истончены… - отец склонил голову, и я вдруг понял, что он очень стар. – Митриус, ты живешь не в первый раз. Сейчас я буду говорить, а ты распутывай это.
Он кинул мне алый клубок шерстяной нити, и я начал его распутывать, а он продолжил рассказ.
- То было время, когда наш мир отверг нас, поместив меня в гроб, а твоя мать, взяв твоих братьев, сестру и меня, начала поиск места, где мы могли бы жить. И она нашла мир, созданный одним демиургом, но он не позволил нам остаться, предложив ближайшим утром удалиться. И твоя мать, рискуя моей и своей жизнью оживила меня, а я выкинул демиурга из его мира.
- Почему вы не убили его? – война ожесточила мое сердце, и я не понимал сложных решений там, где имелись простые.
- Потому что он связан с этим миром. Здесь его сердце. Убив демиурга, я бы ударил по миру. Но демиург вернулся, и вернулся не один. Он привел с собой армию Карточных Королей.
- Мир выживет, - сказал я жестко. – Надо было убить демиурга.
- Я нашел другое решение, - отец смотрел, как я разматывал моток шерсти. – Я пленил демиурга, съел его полностью, сделал его своим семенем, возлежал с твоей матерью, а в положенный срок она понесла и родила тебя.
Я замер.
Клубок упал на пол и покатился, оставляя за собой алый след, а память возвращалась ко мне, и я вспомнил все – и даже отвратительный детский лагерь «Чайка», и манерного менеджера, который пытался свалить меня с должности, и все остальные гадости, хуже которых вряд ли можно что-то придумать. Я понял: нельзя вываливать такое на человека. Но отец не ведал, что творит.
- Ты спасешь нас? – спросил отец.
- Я попробую, - ответил я.
- Дракон
Мы встретились в скалах. Бубновый Король за эти годы словно стал моложе, теперь на нем была не пошарпанная матерчатая мантия поверх кольчуги, а мантия из нескольких сотен горностаев поверх полного латного доспеха из вороненой стали.
- Милорд, - улыбнулся он. – Отлично выглядите, помолодели.
Я облегченно выдохнул – не придется объяснять, кто я и как так получилось.
- Война окончена, - сказал я. – Вы свободны.
- Я напомню правила, - ответил он. – Мы должны уничтожить Юлифь, ее мужа, а также всех его отпрысков. Мы можем остановить это, если они сдадутся вам.
- Они сдались мне.
- Но вы теперь их сын, - Бубновый Король улыбнулся. – Вы не можете сдаться сами себе. Это было бы нарушением правил, шулерством.
- И что будет? – спросил я.
- Мы захватим вашу землю, убьем всех вас, уничтожим зеленые холмы. После этого здесь образуется пустота, и все мы снова станем всего лишь колодой карт.
И тут я понял, что он не желает этого.
- Или? – спросил я.
- Или вы найдете другой выход, - Бубновый Король подмигнул мне и улыбнулся.
Я помнил: он немного видел будущее.
Значит, у нас был шанс.
- Ласточка
Мы сидели на открытой площадке на самом верху самой высокой башни, и отец угощал меня вином. Я пил понемногу, но тело мое принадлежало подростку, и разум быстро туманился.
- Я не могу найти выход, - честно признал отец. – Как сделать так, чтобы ты не был моим сыном?
- Можно ли отмотать время назад?
- Игры со временем опасны, и каждый, кто пытался сделать это, ухудшал свое положение.
Зевас посмотрел на меня и покачал головой. Я кивнул. Это походило на правду – иначе вселенная оказалась бы слишком неуютным местом для жизни.
- Все проще, - сказал я, неожиданно почувствовав решение. – Но вам, отец, это не понравится.
- Черная вдова
На женской половине замка всегда было прохладно и пахло щербетом, сколько я себя – в этом юном теле – помнил.
- Нет, - Юлифь ответила раньше, чем Зевас успел досказать мысль. – Никакого развода. Ты, сын старой суки и полудохлого великана, не избавишься от меня так просто!
- В чем дело? – я и правда не понимал.
- Отойдем, - Зевас отвел меня в сторону. Кемь смотрела на меня внимательно, видимо, она мне больше не доверяла. Жаль было потерять сестру… - Митриус, дело в том, что брак между богами или же демонами – что по сути одно и то же – устанавливает определенные правила. Это не пустая формальность. Это в определенной степени предназначение. А развод – это, можно сказать, крушение мира. Большая часть богов после смерти супруга не женятся вновь. И нередко всю оставшуюся жизнь кладут на воскрешение супруга.
- Все равно не понимаю, - сказал я. – Почему нельзя на полчаса развестись, жениться на ком-то еще, а потом развестись с этим кем-то и опять жениться на ком надо?
- Мы не простые смертные. За полчаса может случиться что угодно. Опять же, Карточные Короли могут не принять твою трактовку, и тогда мы все умрем, причем Юлифь будет замужем за кем-то другим. Митриус, ищи другой вариант.
- Олень
Они пробили оборону у океана, опрокинули нашу конницу, смяли гвардию и подошли к стенам города.
Я видел бордовые вымпелы Червового Короля, алые – Бубнового, серые – Трефового и черные – Пикового. Их армия заняла все поле перед рвом, а позади десятки инженеров собирали осадные орудия.
- Мы не выдержим дольше недели, - голос Вильжама срывался. – Отец, надо бежать!
Говорят, Георг был гораздо мужественнее. Но выжил Вильжам. И я думаю, он часто ловил на себе взгляды сожалеющих об этом.
Было понятно, что наше время на исходе.
- Отец, где мои вещи? – спросил я неожиданно.
- Какие? – удивился он.
- Вещи моего старого тела.
Они нашлись не сразу. Но в одном из карманов в ветхой коробочке с истертой надписью «Карты игральные сувенирные с лаковым покрытием А-1-54 1 колода 54 карты» я обнаружил три карты. И еще подумал – «Почему три»? А потом вспомнил про пикового валета.
И я поменял план, решив не оживлять пока непредсказуемых Джокеров. Валет был абсолютно спокоен. Это был жгучий брюнет – как и все пиковые – и при этом, в отличие от большинства своих он был не коренастым, но высоким, и глаза у него были не черные, а светло-голубые, почти прозрачные.
- Давно остальных выпустили из коробки? – спросил он.
- Четырнадцать лет назад.
- Один раз я ошибся, всего один раз… - Валет закрыл лицо руками. – Если я скажу вам, что Бубновая Дама сама поманила меня к себе, вы мне поверите?
Юлифь смотрела на него с состраданием. Я понял, что Пиковый Валет нравится матери. То же самое заметил и отец.
- Бубновый Валет? – поинтересовался Зевас.
Я был последним, кто понял суть вопроса. Пиковый Валет покраснел, мать шикнула на отца, но тот настойчиво смотрел на гостя.
- Да, нынешний Бубновый Валет – мой сын, - ответил тот наконец. – И это большая трагедия для всех наших домов.
- Мы отомстим этим скотам, - Зевас оскалился в неприятной ухмылке. – Юлифь, я надеюсь, ты все же согласишься развестись со мной ненадолго ради мести Карточным Владыкам. Раньше мы хотели сделать это всего лишь для спасения своей жизни, но теперь мы можем и отомстить.
- Да, муж мой, - склонила голову Юлифь.
- Капкан
Отец сам расторгнул брак с матерью, просто трижды сказав «Разведен!». Если честно, в этот момент я вообще не понял смысла городить огород, если он мог сделать это и без ее ведома. Но он явно не считал это чем-то простым, и по тому, как изменилось лицо матери – она стала какой-то слабой, беспомощной – я понял, что развод все же не такая простая штука.
- Согласен ли ты жениться на женщине с именем Юлифь?
Пиковый Валет кивнул. Он делал все, что я ему говорил. На него не распространялся договор, заключенный остальными, и он был всем обязан тому, кто оживил его – а точнее мне.
Не прошло и пяти минут с развода отца и матери, а мать уже была замужем за Пиковым Валетом. Мы вышли из крепости по скрипучему навесному мосту, и позади нас стояли последние десятки гвардейцев, большая часть которых была ранена и истощена предыдущими битвами.
Навстречу нам двинулись все четверо королей. Бубновый вышел вперед:
- Я чувствую, что-то поменялось. Милорд Дмитрий, не объясните, что именно?
- Я предпочитаю имя «Митриус», - ответил я. – И, конечно же, поясню. Юлифь развелась с Зевусом и вышла замуж за Пикового Валета. Теперь, согласно нашему договору, Бубновый Валет является единственным ребенком мужа Юлифи, а значит, кроме них вы должны убить только его. Но Юлифь и Валет участвуют в переговорах, значит, их вы тронуть не можете.
Бубновый Король обернулся назад. Из плотной толпы вышел юноша, с виду не намного моложе Пикового Валета и очень на него похожий.
- Вы не согласитесь принять его в плен? – спросил Бубновый Король.
Я покачал головой. И мне показалось, что в глазах у Бубнового Короля мелькнуло торжество. Я обернулся на Пикового Валета. Он был грустен и величествен. Где-то далеко заорала женщина. Я был уверен, что это – Бубновая Дама, которая наконец поняла суть происходящего.
- Встаньте на колени, сын мой, - сказал Бубновый Король, и Бубновый Валет, который на самом деле не был сыном своего короля, послушно встал. В его глазах не было страха, только обреченность и умиротворение. И тут я понял, что все к этому и шло. Что все они – все Карточные Владыки - выигрывали от этого, кроме разве что Бубновой Дамы.
Бубновый Король медленным, но уверенным движением перерезал горло своему Валету. Я услышал, как позади меня встали на колени Юлифь и Пиковый Валет.
- Примите нашу капитуляцию, - попросил Валет, ровно как был ранее научен.
- Принимаю, - сказал я.
И в этот момент война закончилась.
- Гидра
- Отец должен уйти.
Они не понимали меня – ни мать, ни брат, ни сестра. Ну, конечно же, для них он был спасителем, война кончилась, пора было наконец жить!
Но проблема в том, что до того, как породить меня, отец меня убил и съел, и простить этого я не мог.
- Ты не передумаешь? – он стоял рядом со мной на крыше самой высокой башни.
- Может быть, позже.
Он ушел на третий день. Но следом за ним ушла и мать, которую я не выгонял, и сестра, и брат. И я остался один, если не считать полутора сотен человек свиты, пары тысяч челяди, нескольких тысяч горожан и трехсот тысяч населения страны.
Зевас отобрал у меня кусок камня в пустоте, а передал живой, дышащий организм. Может быть, он не был демиургом – но он был шикарным администратором.
Я стоял в тронном зале и держал оставленный отцом ободок короны.
И еще я обдумывал его последние слова:
«Сынок, заведи семью. У правильного демиурга обязательно должен быть ближайший круг, личный пантеон, который его всегда прикроет».
- Лемминги
Я устраивал смотрины и ездил по стране. Балы, танцы, поездки на отдаленные хутора. И если поначалу у меня было ощущение, что рано или поздно найдется какая-нибудь Золушка, то в процессе стало абсолютно ясно: не найдется.
Весь этот мир был произведен из меня. Каждый человек, каждая песчинка, каждая молекула воздуха. Даже если они появились уже здесь, за последние пятнадцать лет, все равно истоком был я.
Они не могли не подчиняться мне. А мне нужна была настоящая соратница, такая же, как Юлифь для отца. Способная тянуть, когда я буду не в состоянии, умеющая сказать мне «нет» и чувствующая, когда обязательно надо сказать «да».
Ждущая того же самого от меня.
Но в этом мире, в мире зеленых холмов, я не мог рассчитывать найти ее. Окончательно все стало ясно, когда я устроил турнир, и его выиграл рыцарь, объявивший королевой турнира какую-то придворную девчонку.
Увидев их рядом, я сказал что-то вроде «Вы отличная пара!», и они тут же обвенчались в ближайшей церквушке, хотя у него была невеста, а у нее – жених.
Этот мир был словно моей фантазией. И неповиновение я мог получить, только заранее загадав его.
Это не принижало мир в моих глазах, но делало совершенно невозможным поиск своей суженой. И однажды я посадил в кресло правителя вместо себя одного местного герцога, и отправился в другое место.
- Змея кусает свой хвост
Если вы вдруг девушка или женщина от тринадцати лет до бесконечности. Если вы родились на планете Земля и проживаете до сих пор на ней. Если у вас большое сердце, и вы чувствуете, что возможно сможете принести вселенной нечто большее, чем то, что делаете сейчас – то может быть я ищу вас.
Не уходите никуда из этого мира, не проваливайтесь в другие измерения, осторожнее с подозрительными дверями, норами и шкафами! Пожалуйста, дождитесь меня.
Не сомневайтесь, я уже ищу вас.
Я выгляжу как пятнадцатилетний подросток, отзываюсь на имя «Дмитрий», и в кармане у меня ветхая коробочка с колодой из 53 карт.
Если вы увидите меня, обязательно подойдите. И я обещаю вам вечную любовь. И немножечко проблем. Ну, или вечные проблемы и немножечко любви.
Тут уж как пойдет.